Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
От Питера до Новгорода Великого фуру сопровождал Дамаск, от Новгорода до Протвина — Чеддер. На дороге ни разу не случилось ничего непредвиденного, останавливали дважды, но ограничились проверкой документов и поверхностным осмотром (то есть, заглядывали лишь в кабину и неопечатанную секцию фуры, где сидела Челси). А дальше грузовик благополучно «по ошибке» заехал в Пущино, где с него сняли все лишнее, а затем «ошибка разъяснилась» и через полтора часа груз миновал ворота НИИБВБ. Ни страховщик, ни представитель перевозчика при разгрузке не присутствовали, им на территорию допуска не было — но, поскольку им его туда сроду не было, а Ди подписал акт о приеме груза, они сочли свой долг исполненным, спокойно собрались и уехали.
Отследить фуру среди тысяч других большегрузных транспортов, проходящих ежедневно через Питер, можно было только при одном условии: если точно знать, что ищешь: высокого господина, запакованного в «портативный саркофаг». Но точно знать это можно только если разобраться, зачем в Пущино высокий господин, упакованный по всем правилам. А питерскому управлению СБ танцевать было неоткуда…
Эней стер файлы и выключил планшетку. Майя спала рядом — ароматная, теплая и недоступная, как прошлогодняя весна. Как все-таки свезло Шарику с господином Кошелевым и с этими травмами — никто не удивляется, что молодожены Березниковы так умеренны. Если бы пришлось изображать неумеренность, я бы, наверное, спятил… Этот гад мог хоть раз в жизни выбрать что-то… не очень смертоносное?
Я закрою глаза и отвернусь, сказал он себе. Я закрою глаза и вспомню женщин, которым приносил одно несчастье. Гренаду, которой мог бы дать немного тепла в последнюю ночь ее жизни. Мэй, которая защищала меня даже мертвая — и сказала, что я ее забуду, а я и в самом деле забыл, поросятина. Ванду, которая шарахнулась от меня как от чумного, узнав полправды… Нет, я лучше не буду вспоминать Ванду, потому что женщина, которая не шарахнулась, зная всю правду — опасно близко. Я просто сосредоточусь, как делал всегда, на калейдоскопе разноцветных пятен под веками, а потом подействует вечерняя доза анальгетика, и я просто засну…
* * *Как выглядит удав, который проглотил слона, Тымиш знал. А вот как он себя должен при этом чувствовать, как-то до сих пор не задумывался. А зря. Мерзкое это ощущение — когда у тебя внутри слон. То ли он — большая все-таки зверюга, и мощная — сейчас тебя все же бивнями изнутри подцепит, прорвет — и прощай змеиная жизнь, то ли — в самом лучшем случае — тебе тут еще год валяться все это переваривать, в совершенно, между прочим, беспомощном состоянии… И главное, не глотал же и не собирался. Просто проснулся в один прекрасный день, а слон уже внутри.
Что Новицкий, он же Савин, объявился в Питере — неудивительно. Что его подставили Кошелеву — неудивительно вдвойне. Господин Советник при правительстве ЕРФ не хочет скандала на региональном сборище, а хочет, наоборот, чтобы все крики и претензии ушли в пустоту. Адресат зарвался и погиб на охоте — и это урок всем нам.
А вот что в деле участвовала местная милиция… ну, допустим, по приказу. Или наоборот, по дружбе с «Лунным светом». Хотя ни то, ни другое в ворота не лезет, вообще-то. Но это цветочки. А ягодка вот она — высокий господин Дмитрий Корбут не сбежал с места своего предполагаемого преступления. Его оттуда увезли. Фактически — в контейнере. Видимо — живого.
И вот тут и начинался слон. Даже не индийский, африканский, с особо крупными ушами. Потому что все предыдущие танцы косо и криво вписывались в версию о заказном «несчастном случае»… но еще лучше — в версию о готовящемся покушении. Кошелева — Тымиш поставил бы на это что угодно, собирались не убивать, а красть. Но он взял и исцелился. Спонтанно. И тогда они взяли Корбута, просто потому что он был живой, холодненький и под рукой. Точь-в-точь как с Мешковым.
Капитан Маркин, хитрый чертяка, сумел-таки найти и выделить главное: партию генмодифицированных свиней, прибывших специальным транспортом из Финляндии по заказу Протвинского НИИБВБ. Партию отгружали ровно в час ночи — в то самое время, когда пропал Корбут. Спецрейс. Жесточайшие параметры условий содержания свиней в опломбированных герметичных боксах, с системой рециркуляции воздуха и подачи спецпищи как в космическом корабле, полностью исключающей попадание посторонней микрофлоры. Выплата диких неустоек при нарушении режима. Полная гарантия от обыска: НИИБВБ — шарашка в прямом подчинении Коваленко. Рискните здоровьем, если хотите.
Ах, если бы кто другой из опергруппы обнаружил этот груз… Он бы или благоразумно промолчал, или попытался высунуться со своей инициативой — и налетел на московского гостя… Но капитан Маркин давно и прочно сидел на крючке у Киевского управления, потихоньку сливая информацию — и решил попытаться продать то, что нарыл, своему постоянному клиенту Тымишу.
И постоянный клиент не мог тихонько купить эту информацию и сунуть под сукно. Ну или хотя бы под голопанель «Океан», покрывающую стол. Новицкий-Савин засветился в новостях, агентство «Лунный свет» засияло на всю страну. Андриевич в курсе.
— Так беднягу-певуна отвезли в Протвино? — спросил Андриевич, ознакомившись с докладом. — И что это нам дает?
— В Протвино отвезли финских свиней, — поправил Тымиш. — Но забавно вот что: в документах поначалу был указан неверный адрес. Не Протвино, а Пущино. Казалось бы, ничего подозрительного — Протвино-Пущино, там НИИ биозащиты и там НИИ биозащиты… Опечатка в одну букву. Приехали свинки, возникло недоразумение на проходной — их, оказывается, не ждали. Пока экспедитор и представитель страховщика вникали в суть недоразумения и выясняли, куда им на самом деле ехать, машина больше часа простояла во дворе… В конце концов недоразумение разрешилось, свиньи поехали в Протвино, где и были сданы под расписку начальника соответствующего направления, Алексея Сиверцева…
Тымиш помешал в чашечке кофе и добавил:
— Пущинское НИИ находится под эгидой уже не Коваленко, а… понимаете сами, да?
— Понимаю. Но ведь это — не доказательства, не информация даже… Это сплошной туман, и ничего более.
— А ничего более и не будет. У меня нет людей в Пущино. И в Протвино тоже нет. И мои люди из питерского управления туда не полезут. И я туда не полезу. Ни за что и никогда.
— Как-то странно… — после паузы сказал Андриевич. — Вы только что почти прямо сказали мне, что смотрящий — либо же его ближайший подчиненный и конфидент Габриэлян — сотрудничает с террористическим подпольем — и не собираетесь ничего делать по этому поводу?
— А вы ожидали, что я начну бегать по потолку с воплями «Случилось страшное!»? У нас так не делается, господин Андриевич. У нас каждый, для начала, отдает себе отчет в том, что подобного рода контакты — совершенно неизбежны, без них попросту работать невозможно. Коллегу можно поймать за руку только в одном случае: если данный контакт со всей очевидностью не вытекает ни из какой оперативной необходимости. Но для того, чтобы сделать такой вывод, нужны месяцы, а иногда — и годы наблюдений…
— А если их нет?
Это надо же, сто двадцать лет человеку….
— В идеале — внедрять. Если времени нет, остаются три возможности. Первая — перевербовать контакт. Заставить работать на себя. Вторая — осторожно, очень осторожно взломать информационную систему и поискать доказательства там. И третья — воспользоваться услугами аналогичной структуры в чужом подчинении. Из всех трех последняя — наименее желательна. На простом языке ее называют «государственная измена».
Остального можно было не говорить. Аркадий Петрович сформировался как личность во времена, когда отношение к государственной измене было весьма серьезным. Андриевич — напротив, во времена, когда «измена» была понятием еще более расплывчатым, чем «государство». Тымиш был готов поставить свой любимый, он же единственный, автомобиль на то, что Андриевич попадется на приманку и попытается продать информацию сибирякам. Голову не поставил бы, а автомобиль — вполне.
Оно того стоило.
* * *— А датчики зачем? — тупо спросил Игорь.
— Зафиксируем момент смерти мозга, — пояснила лаборантка Ирочка, псевдо Гея. — Мы всегда так делали, но на этот раз процедура необычная, так что спасибо за возможность поставить опыт. Вот, готово…
По «обычной процедуре» варков гасили вливанием в вену серебряной взвеси. А поскольку в этой лаборатории мог оказаться только один вид высоких господ — приговоренные — процедура совпадала со стандартной процедурой казни. Одной из. Не оборудовать же экспериментальную клинику расстрельной машиной или кислородной камерой. Да и господам медикам как-то проще орудовать иглой.
Ну не вашу ли мать, — выругался Игорь когда узнал. И предложил, так сказать, руку помощи.
